Климушкин Андрей

- радиоведущий

Пустоты

Дело было в 10 классе. Мы с пацанами прогуливали уроки и сидели в раздевалке. Постепенно раздевалка стала заполняться дымом. Мы вышли в коридор первого этажа, дым стелился по полу достаточно явно. Пошли по коридору пытаясь понять, откуда он. Оказалось, что дым валит из двери пожарного выхода в самом конце этажа. В этом крыле находились тогдашние «нулевые» классы, в которых учились шестилетки. Мы побежали к военруку, так, мол, и так обнаружили возгорание. Он взял ключ и открыл дверь пожарного выхода. Оттуда повалил дым. Кто-то устроил там, на лестнице склад ватных матрасов из спален «нулевиков», вот они то и тлели. Когда мы открыли дверь, тлели они уже изрядно. Дымовуха была приличная. Военрук пошел выводить детей, а мы решили проявить героизм и спасти родную школу. Мы решили, что выбьем дверь на улицу, дым выйдет и все будут спасены. Двое пошли на улицу, чтобы бить снаружи, а мы с Джоном полезли через тлеющие матрасы вовнутрь (да, у нас в классе было 4 парня). Казалось, что мы вынесем хлипкую советскую дверь на раз-два. Но ни на раз, ни на два дверь не поддалась. Мы начали задыхаться. Ты понимаешь, что назад идти нельзя, там воздуха вообще уже нет, он впереди, за тонкой дверью, которая никак не открывается. И спасение рядом, но до него не добраться. Хорошо, что под рукой оказался здоровый советский огнетушитель, мы с его помощью пробили в двери дыру, а потом разнесли ее в принципе. Когда мы вывалились на улицу, было очень плохо. Женьку вырвало. Я минут 20 сидел и не мог встать. А потом мы сидели и ржали как дураки. Наверное, это защитная реакция  была.

Сейчас я увидел кадры, как в Кемерово люди лупят огнетушителем по железной двери, чтобы глотнуть воздуха. Лупят и орут. Они, как и мы тогда, понимали, что вот оно спасение, рядом. И надо только лишь поднажать и спасешься. А силы человеческие не бесконечны. Кто-то поднажал и спасся, а кого-то запаковали в черный пластиковый мешок. Он не смог нажать.

Мы с Женькой запаниковали в безобидной ситуации. В те несколько минут было действительно жутко. В Кемерово было в тысячу, в миллионы раз страшней. Люди один на один со страхом, со стихией. У нас не было стены огня в несколько метров, были только тлеющие матрасы и мы уже чуть не умерли. А что было там даже представить нельзя.

Спасения нет. Помощи нет. «Мы горим. Возможно, прощайте», написала девочка из горящего торгового центра. Очень просто, и от этого становится еще страшней. Мы горим. Причем горим давно. Пламя выжигает нас изнутри. Там пустота, пустоты. Включив сегодня радио, я в эфире обнаружил утреннее шоу,  в котором обсуждали что-то страшно забавное. Что-то абсолютно пустое. А в это же самое время в Кемерово родители опознавали своих детей. Ну, а что? Траур национальный никто не объявлял. И судя по всему уже не объявит. Потому что есть негласное правило 100 человек. Вот 100 погибло бы, вот тогда объявили бы. Российские регионы стали самостоятельно объявлять дни траура. Видимо поняли, что из Кремля сигнала не будет. Для Рязанской области или Ингушетии 60 мертвых россиян достаточный повод, для объявления траура, а вот для Президента России цифра, вероятно, мала. Что даст нам этот траур, спрашивают некоторые? А он нам даст возможность почувствовать единение друг с другом. Даст возможность понять, что мы все не по одному тут живем, а живем вместе рядом друг с другом и в тяжелые времена готовы подставить плечо. Готовы утешить плачущего. Готовы вести себя как люди, а не как выгоревшие изнутри пустоты. Готовы Со-Страдать.

Президент прилетел в Кемерово. Я очень надеюсь, что он это сделал по зову души. Из сострадания. Владимир Владимирович, дайте возможность всей стране сострадать вместе с Кузбасом. Или 60 мертвых россиян, это не повод для сострадания?

27.03.2018 00:12 610 0

ЭХО76 В TELEGRAM

Комментарии

TOP NEWS