Нуждин Марк

- радиоведущий

Помнить лицо врага

Наш путь — в любом враге видеть человека.

Такой заголовок дан письму, с которым писатель Наталья Ключарёва обратилась к новоуренгойскому школьнику Николаю.

И если с новоуренгойским школьником Николаем я согласен примерно наполовину, то с этим письмом не согласен полностью, на все 99,9%.

Одна десятая процента — это заголовок. "Наш путь — в любом враге видеть человека" — согласен абсолютно. Вот именно — видеть человека во враге. Понять, что враг, явившийся физически уничтожить моих дедов, их отцов — моих прадедов, и их детей — моих родителей, тоже человек. Увидеть человека даже в таком создании, которое стало активным орудием в руках маньяка, решившего стереть нас с лица земли для того, чтобы это поле и этот лес кормили его сородичей. Этот враг — тоже человек, и увидеть это действительно непросто.

Вот бы Наталья и закончила этим благородным призывом.

Но дальше идёт такой логический мостик, на котором у меня кружится голова.

Во втором абзаце письма, следующим сразу за короткой вводной, я вижу: "будущее за тобой, а не за теми безумцами, что везде хотят видеть врагов".

Во-первых, я действительно вижу врагов в тех немцах, которые пришли сюда в 1941-м убить всю мыслящую жизнь во имя обеспечения своей нации жизненного пространства на востоке. Это потому что я так хочу? То есть на самом деле они вовсе и не были врагами, а то, что я их так вижу — вопрос лишь моего желания? То есть фактов, доказывающих то, что они, считая нас своими врагами, действовали, как наши враги — как бы нет? Это я просто захотел так видеть, а было бы желание — так и факты бы нашлись?

Ну уж нет-с. Увольте-с. Я считаю, что это не вопрос желания видеть врагов, а вопрос желания видеть.

Во-вторых, я совершенно не понимаю, почему автор письма сразу после гуманистического призыва видеть людей во врагах, тут же отказывается это делать, говоря о тех, кому выступление школьника Николая не понравилось. Наталья Ключарёва пишет: "...а не за теми безумцами, которые..." Постойте, но проводя такую категоричную границу писатель отказывает в разуме просто всем несогласным с тезисами новоуренгойца! Почему же они — безумцы? Почему безумец, например, я? Почему нельзя не в тех давних немцах, а в нынешних своих соотечественниках — вот прямо в нас — именно увидеть человека, а не "свору"? Зачем вообще писателю такое натравливание? Для чего под видом поддержки мальчика взят такой непримиримый тон?

И, в третьих. Моим "немцем"; первым моим врагом, в котором я увидел человека, стал личный архитектор фюрера, рейхсминистр вооружений и военного производства, друг Гитлера Альберт Шпеер. Это, несомненно, враг — умный, энергичный, изобретательный. Но вместе с тем, он написал о себе следующее:

"Я не представлял истинного значения того, что началось 9 ноября 1938 года и закончилось Освенцимом и Майданеком. Однако в ходе мучительного самоанализа я пришёл к выводу, что степень своей изоляции, отговорок и неведения я определял сам. А потому сегодня я понимаю, что и я, и те, кто меня спрашивал, ставили вопрос неправильно.

Вопрос, знал я, или не знал, или как мало или много я знал, совершенно теряет смысл, когда я думаю об ужасах, о которых должен был знать, и выводах, которые должен был сделать, исходя из того немногого, что действительно знал. Те, кто задаёт мне эти вопросы, ожидают моих оправданий, но у меня их нет. Ни оправдания, ни извинения не могут ничего изменить и ничего исправить".

Это враг поверженный, враг раскаявшийся. Враг, признавший, что делегировав, в полном согласии с призывом коллеги по партии, свою совесть вождю он отказал себе в праве называться человеком. И запоздалая попытка вернуть себе это право не может ничего изменить для тех, в чьём убийстве он вольно или невольно принял участие. Но снова стать человеком можно только через попытку вернуть себе всю ответственность за то, что ты сделал.

Такой возврат совести от фюрера пережили многие немцы. У моего фейсбук-камрада недавно прочёл: "[был у меня знакомый Альфред, сбивший 133 самолёта] ...Так вот он мне писал, что у каждого человека в то время был выбор. И большинство его сделали, добровольно. […] Альфред был счастлив, что для него эта ответственность оказалась не такой высокой, как для остальных его товарищей... […так как он] лично никого не убил. Но ответственность за свой выбор он принял. И он не считал своих сослуживцев и себя невинными жертвами войны. В отличие от мирных людей. И он искренне сожалел обо всех погибших".

Так вот, Наталья и новоуренгойский школьник.

Великий писатель Василь Быков написал повесть "Сотников". Там анатомия потери совести, делегирования ответственности за себя и свои поступки разложена чуть ли не по минутам. Немцам было проще — фюрер сказал, мол, я теперь ваша совесть, наци номер два подтвердил, и пошло-поехало. Сотников перекладывает ответственность на обстоятельства постепенно, шаг за шагом, его выбор происходит не единомоментно, дистанцию предательства он проходит медленно привыкая к новой роли, отыскивая и находя подходящие оправдания.

Именно человеческая природа подталкивает его к тому, чтобы быть врагом.

И мы видим в нём врага, не забывая о том, что он — человек.

Для того мы и должны помнить лицо врага, чтобы понимать, что делает людей — врагами.

Для того и нужно нам помнить, какие они — враги, чтобы осознавать, какие дороги ведут к потере человеческого облика, и чтобы застав на этой дороге себя — найти силы спрыгнуть, уйти, сбежать. Может быть даже ценой собственной жизни.

К чему ведёт нас забывание образа врага мы очень ясно видим на примере — нет, не выступления мальчика в Бундестаге — реакции общества на эту ошибку. В ожесточении, в отказе видеть смысл и логику за теми, кто думает иначе. В поиске в них врага, своры, безумца.

Я — против, вот что. Я помню лицо врага. И эта память нужна мне для того, чтобы самому оставаться человеком.

 

04.12.2017 17:40 407 0

ЭХО76 В TELEGRAM

Комментарии

TOP NEWS